Когда обывателям нравится верить в какие-то положения, они умудряются анализировать факты так, чтобы всё время получать нужную им статистику. Условно, суть дела выглядит так. Представьте, что жизнь какого-то первобытного племени зависит от урожая. Пришла засуха, урожай под угрозой. Молятся своим идолам, приносят жертвоприношения, просят повлиять на погоду. Дождя нет. Они думают «Мы, наверное, прогневали богов!». Задумались, повспоминали, нашли за собой какие-то грешки, исключили их из своей программы действий. Покаялись, принесли жертвоприношения, снова молятся. Дождя снова нет. «Значит, это нам за другие дела!». Нашли другие грехи, исправились и там. Снова процедуры ходатайств перед божествами, и снова ничего нет. «А, я понял! – говорит шаман, – мы просто очень сильно их прогневали в третьем!». Более серьёзные жертвы, более строгие покаяния, отчаянные мольбы, и вдруг о чудо: вот он – долгожданный дождь! Реакция естественна: «Так вот оно в чём дело было – мы просто слишком сильно грешили там-то!». И в таком раскладе каждый факт становится подтверждением того, что боги существуют: пока грешили, дождя не давали, как исправились – сразу появился. Главное найти причину, и тогда всё встанет на свои места.
Возникает вопрос: как бы отреагировали эти люди, если бы дождь прошёл сразу: сказали бы «Мы грешили, а дождь всё равно прошёл, значит, дело не в богах!», или просто сказали бы: «Во, видите, боги о нас заботятся» и не стали бы искать за собой прегрешений? Как бы они отреагировали, если бы дождь был со второй попытки: сказали бы «Мы грешили сильно, а нас наказали несильно, значит, боги всё равно не при делах!», или сказали бы «Ну вот, значит, мы немного грешили, а теперь исправились, и нас простили»? Вот если все варианты всегда подстраиваются под установку «Значит, воля богов такая», значит, статистика всегда будет работать на подтверждение их существования
Если вероятность выпадения дождя (допустим) один к двум, то в первом случае они имеют один к двум вероятность получить подтверждение своей веры, во втором ещё один к двум (если в первом не получится), и т.д.. Т.е., за два раза общая вероятность получить его будет уже три к четырём, а за три – семь к восьми, и так до того предела, когда задержка не станет настолько катастрофичной, что отчаяние не возьмёт верх над желанием верить. Т.о., условия для поддержания веры получаются максимально благоприятными: максимум вероятности, что найдётся подтверждение веры.
Теперь представьте, что таким людям пытаешься объяснить несостоятельность их убеждений. Им говоришь: «Вот вам закономерность – вот статистика за большой период, где в одно время есть дожди, в другое нет. Вот расклад вероятностей, в рамках которого неизбежно получается, что в одни периоды их неизбежно должно скапливаться больше, в другие меньше. Всё, как и полагается при случайном разбросе по теории вероятности. Ничего лишнего сверх того, что должно само собой и так быть – где вы видите доказательства существования ваших богов, без которых не могло бы быть того же самого?» – «Нет, мы не видим случайности, мы видим закономерность: мы нагрешили – нас наказывали, мы не грешили – нас поощряли. Сильно грешили – сильно наказывали, достойно себя вели – поощрения соответствующими были. Вот статистика из кучи фактов, осмысление каждого из которого ведёт именно к этому…».
Небольшое отступление: пища для размышлений из другого примера. Есть такое расхожее явление, в народе именуемое пресловутым названием «законом подлости» (или «законами Мерфи»), суть которого заключается примерно в следующем. Если вы всё время ездите на работу на одном и том же автобусе, то, стоя на остановке, вы каждый раз будете наблюдать, как сначала подходит (а то и не один раз) другой автобус, а потом только наконец нужный вам. И сколько бы он вам не был нужен, всегда сначала придёт тот, который не нужен. Но когда однажды вам будет нужно куда-то поехать как раз на том другом автобусе, то именно в этот раз первым придёт ваш обычный.
С логической точки зрения это явление статистически подтверждаться не может, тем не менее зачастую оно ощущается столь явно, что сомнению для многих людей просто не подлежит. На самом деле объяснение простое: по законам вероятности чреда удачных и неудачных совпадений не может идти размеренно; они будут кучковаться так, что в одном месте будет густо, а в другом пусто. И когда человек попадает в череду неудачных совпадений, он это фиксирует в своём восприятии, как факт, что неудачи прут одна за другой, и что вот тому конкретный пример перед глазами. Но когда человек попадает в череду удачных, он не воспринимает это столь остро, чтобы запомнить: это так же естественно, как то, что здоровый человек не обращает внимания на то, что он здоров, а вот когда он заболевает, он вдруг обращает внимание на то, что есть такое явление, как болезнь. В результате этого фактора в памяти незадачливого обывателя накапливаются воспоминания о том, когда неудачные совпадения идут сплошь одна за другой, и пропускаются мимо воспоминания противоположного. И когда чреда неудач повторяется, они тут же всплывают в памяти, добавляясь в доказательную базу примеров, на основе которой в конечном итоге выстраивается суждение «вот так всегда и бывает…». Так у многих людей и выстраивается убеждение, что существует реально какое-то явление, в то время, как существует оно всего лишь в их восприятии.
Аналитика неприятного имеет и свой антипод, работающий в обратную сторону: когда человек фанатично верит в какую-то идею, то его восприятие фильтрует факты так, что на их основе в его памяти создаётся «доказательная база» в пользу его убеждений, построенная аналогичным образом. Он просто акцентирует внимание на том, что сохранить требуют его установки веры, а то, что не важно, откладывает в памяти туда, где оно со временем затрётся и потеряется. Некоторые даже статистику своих споров с оппонентами умудряются запоминать так, что всех победили и каждого на место поставили, в то время, как их оппоненты запоминают это совсем по-другому, но это уже отдельная тема. И будь убеждения таких людей хоть абсолютно необоснованными, и вся их вера будь всего лишь плодом их разыгравшегося воображения, их никакими логическими доводами не переубедишь: в их голове «доказательная база» в пользу их веры, которая называется «Есть целая куча примеров!».
Теперь понятно, почему некоторых верящих в мифы так просто не возьмёшь даже логическими доводами вкупе с приведением статистики: ты им свою статистику показываешь, а у них реакция «Да что ты такое мне подсовываешь – я вот имею целую кучу другой статистики, а ты просто тьма невежественная и ничего не знаешь!».
Однажды был такой исторический эксперимент: одному осуждённому на смерть положили голову на плаху, и палач уже замахнулся топором, и в этот момент ему коснулись шеи птичьим пером, и он от этого умер. Т.е. одна вера в то, что на шею ему сейчас упадёт топор, произвела такой эффект на его жизнь от касания пером, как сам топор. Был и в истории другой эксперимент: двум группам людей показывали фото одного и того же человека, и одним говорили, что это лицо преступника, а другим, что это лицо героя. А потом просили описать черты этого лица, и первые описывали присущие преступнику качества, а вторые присущие герою. Есть так же ещё и фактор привычки, в рамках которого то, с чем изначально кажется неудобно, если с этим идти всю жизнь, начнёт казаться удобным, а без этого неудобным. И нечто аналогичное всему этому имеет место и в жизни наших аборигенов: они верят в своих богов, и ощущают их волю в каждом явлении природы, как тот несчастный в мягком пере почувствовал жёсткую сталь. Они видят в каждом явлении их волю, как те опрошенные видели в фотографии то, что ей приписывали. И они привыкли всю жизнь жить и мыслить в таком режиме, а тут вдруг появляетесь такой вы, и говорите им то, из чего получается, что они дураки и ничего не понимают. Реакция закономерна: «Сам дурак!»
Когда аборигенам говорят, что им надо проанализировать ситуацию, это означает, что им надо сначала честно ответить себе на вопрос, как бы они отреагировали, если бы дождь состоялся сразу? И после того, как они бы себе признались в том, что кое-что не учли, они должны были задать себе следующий вопрос: а не является ли их вера в богов не такой уж несомненной, как они думают? И после того, как они так же бы добросовестно проработали и этот вопрос, они должны понять актуальность немного поработать мозгами дальше в том направлении, о котором раньше они не задумывались.
В рамках своего исследования аборигены должны были провести дальнейшую серию вопросов с соответствующей добросовестностью, сопоставить все выводы, и на каждом этапе, если им что-то покажется непонятным, они должны соизволить догадаться, в чём может быть загвоздка, и как её миновать. А если найдётся хоть какой-то предлог этого не делать, то всё заглохнет на том же этапе. Называться это будет на их языке «Ну и что дальше?».
В глазах аборигенов всё выглядит иначе. Для них жизненная логика в данном вопросе построена из положений «Мы согрешили – нас наказали», «Мы не грешили – боги о нас заботятся» и «Боги не могут не существовать – а то кто же тогда создал землю и сушу?», и т.п.. Если они ожидали дождя, а его нет, это для них означает, что они прогневали богов – для них такой вывод так же естественен, как для вас, если вы включили фонарик, а света нет, логичен вывод о том, что села батарейка. Если они не угадали с составом своих прегрешений, для них из этого не следует, что их вера ошибочна, так же, как для вас, если вы не угадали с зарядом батарейки, не следует вывод о том, что ваше знание о существовании электричества – заблуждение. Для большинства людей вполне естественно не задумываться так далеко, чтобы пересмотреть укоренившиеся устои.
Аборигенам скажешь: «Вы подумайте, как бы вы отреагировали, если бы дождь сразу всё же был?», а они ответят: «Ну, подумали бы, что не грешили, и что?». Их спросишь: «А в другой раз вы что, так же подумали бы?» – «Ну подумали бы и в другой раз, и что?» – «Ну так если бы вы каждый раз только так и думали, то получается, что у вас только в одном направлении понимание работает – ваши боги есть в любом случае? Тогда, если их нет, как это определить?» – «Ну ошиблись бы, если бы их не было, ну и что? Но ведь они же есть!» – «Ну а с чего вы взяли то, что они есть?» – «Ну просто чувствуем их действие!» – «Так же, как тот несчастный осуждённый в пере почувствовал топор?» – «Нет, по-другому…» – «А как?» – «Не знаем, как объяснить» – «Так значит, вам не интересно было проверить, раз не знаете?» – «Ну не интересно, и что?». И т.д., по принципу качения камня в гору, который стоит только отпустить, тут же покатится на исходную. Это называется «Извини, я тебя не хочу понимать».
Если людям, не спешащим понимать, сказать просто «Да вы проанализируйте, и всё поймёте», до них смысл этих слов не дойдёт. Так же, как камень в гору не закатится, даже, если его толкнуть изо всех человеческих сил. Анализ просто заглохнет на первом же этапе, который потребует их напрягать мозг настолько, насколько им не хочется. И не передаст эстафету движения мысли на следующий. Только на их языке это будет называться не «Не хотим думать…», а «Ну проанализировали, и что?». Попробовали проанализировать, как сочли нужным, ничего вразумительного не обнаружили – значит, дальше можно не анализировать. Так вот разница между адекватным и неадекватным человеком заключается в том, что у первого подход к делу: «Если я не хочу видеть смысла в твоих словах, значит, не мне и судить, есть он или нет». У второго: «Если я не хочу видеть смысл в твоих словах, значит, его нет!».
Аналогичным образом обстоит и проблема многих обществ. В них могут быть порядки, которые считаются необходимыми и единственно возможными для выживания общества. И есть требования приносить в жертву свои права и свободы ради поддержания этих порядков. И требования эти распространяются принудительным образом на всех, а не только на тех, кто считает эти порядки правильными. И поддерживается вера в эти требования за счёт неспособности анализировать и видеть в вещах то, что в них на самом деле, а не то, что в них заставляют видеть. И когда те, кто поддерживают эту веру, занимают позицию «Сначала докажите, что мы не имеем права вас заставлять, а потом мы перестанем вас преследовать за неучастие», то в сочетании с манерой «Если мы не хотим вас понимать – значит, не должны», и проявляется социальная невменяемость.
Например, давайте подумаем, что было бы, если бы у наших дикарей практиковались человеческие жертвоприношения? Если бы кого-то в рамках этого решили принести в жертву, а он был бы не согласен, тогда ему пришлось бы убеждать своих палачей в них неправоте: «Извините, вы не имеете права. Потому, что вы все заблуждаетесь. А чтобы понять, в чём, вы должны проанализировать то, что я говорю…». Но если его не захотят понимать, тогда будет «Нет, извини, мы тебя понимать не хотим, потому, что не видим смысла в твоих словах. Ясное дело, что придумываешь всякую демагогию для своего спасения, и разбирать мы её не обязаны, а вот ты нас должен понять: если мы не принесём тебя в жертву, то боги прогневаются. А если ты не хочешь этого понимать – значит, ты подлец, и потому тогда тебя как раз и не жалко!».
Если человека, подлежащего жертвоприношению, не хотят понимать, то у него есть два варианта: смириться с судьбой, или пойти на принципы. Во втором случае он может занять позицию: «Нет, извините, просто так у вас это сделать не получится. Я возьму в руки оружие, и продам свою жизнь как можно дороже. Просто потому, что не для того я жил и имел жизненные ценности, чтобы вы растоптали это своей неучтивостью. Если хотите отнять у меня жизнь, вы за это заплатите своими. Так что, если не хотите понимать мои ценности, то придётся понимать то, что безнаказанно забрать их не получится!». Но если его изначально не хотят понимать, тогда будет: «Ты не прав! Если мы не принесём богам жертву, то они нас покарают, и нашлют болезни и неурожай, и тогда многие пострадают, и в сравнении с этим одна принесённая в жертву жизнь – ничто!», и «Если ты готов ради спасения своей жизни погубить многих – это явный показатель твоей аморальности!», и «Ты ничего не добьёшься – мы всё равно тебя убьём, хоть половину нас ты перед этим перебей, тогда какой смысл сопротивляться?». И тогда то, что их предполагаемые беды будут гораздо хуже его смерти, будет для них таким перевесом в их правоте, что одного этого для них уже будет достаточно, чтобы сомнений у них быть не могло. И то, что ради спасения своей жизни несогласный готов погубить многих, для них будет явный показатель того, что он мыслит неправильно. И то, что он не понимает, что ничего не добьётся, будет для них ещё лишним разом подтверждением его безумия. И тогда то, что всё это у них так отлично между собой сходится, в очередной раз для них будет подтверждать, что они правы. И всё это они будут учитывать, и готовы щепетильно перечислять, и эмоционально высказывать по поводу этого своё негодование каждому желающему послушать, но места для понимания его позиции не найдут. И тогда, если он в защиту своих принципов всё же сумеет убить кого-то из нападавших (а то и не одного), а потом будет убит сам, то, когда он будет лежать уже мёртвый, в него ещё потом будут продолжать втыкать копья и кричать «Ненавидим!».
Это абсолютно закономерный момент: если кое-кто не хочет слышать своего оппонента, а хочет толкать только свою аналитику, у него всегда будет такая куча убеждений в своей правоте, что ему хочется вывалить её на него и завалить ей с ног до головы. И его будет так распирать этой потребности, что он будет кричать и слышать только себя, как тетерев на току. Это так же естественно, как то, что если страдающий запором перестанет ходить в туалет, но будет продолжать каждый день есть, то у него будет раздуваться живот.
Мне, конечно, обязательно возразят: «Автор, да по-твоему, что же, не бывает наоборот, когда не согласный с обществом как раз не прав, и других способов, кроме, как усмирить его силой, не остаётся?». Конечно, бывает, и полно, но только когда общество будет кому-то диктовать свою волю силой, то именно в том случае, где оно как раз больше всего само и заблуждается, в нём будет больше всего обывателей, исполненных самой фанатичной решительности и принципиальной веры в несомненность своей правоты.
Свежие комментарии